Почти год на орбите: Петр Дубров о работе на МКС и киносъемках в космосе

Российский космонавт Петр Дубров во время полета на Международную космическую станцию (МКС) в 2022 году установил рекорд по длительности полета среди россиян. Он провел на борту орбитального комплекса почти год, а точнее — 355 суток 3 часа 45 минут 21 секунду. Позже, в 2023 году, этот показатель был обновлен его коллегами — Сергеем Прокопьевым и Дмитрием Петелиным.

Во время экспедиции Петр Дубров совершил четыре выхода в открытый космос, принял участие в интеграции модуля «Наука», а также попробовал себя в качестве актера во время съемок художественного фильма «Вызов», которые проходили на борту МКС. Именно из-за «киноэкипажа» космонавту пришлось задержаться на станции дольше ожидаемого срока.

В лекции для Pro Космос участник экспедиции МКС-64/65/66 рассказал о выборе профессии, этапах подготовки к полету, впечатлениях о работе на станции, нештатных ситуациях и космических съемках кино.

— Вы с детства мечтали стать космонавтом?

— Я рос в то время, когда, наверное, каждый мальчишка мечтал о таких героических профессиях, как летчик или космонавт. И, конечно же, я в детстве тоже представлял себя бороздящим просторы воздушного пространства. Большое влияние на меня оказала книга Алексея Архиповича Леонова «Выхожу в космос», в которой он рассказал о своем знаменитом полете, снабдил эту книгу своими собственными иллюстрациями. Он был замечательным художником. После ее прочтения мне захотелось тоже увидеть нашу Землю не только через иллюминатор, но и, может быть, даже через забрало скафандра, через светофильтр.

Когда пришло время выбирать профессию, я занялся информационными технологиями, компьютерами, справедливо полагая, что это очень перспективная отрасль, которая будет развиваться, и имея эти навыки, я смогу найти их применение в том числе и в космической отрасли.

В солидном, можно сказать, возрасте я узнал о том, что был объявлен открытый набор в отряд космонавтов — в 2012 году. Это был первый такой набор в истории нашей советской и российской космонавтики, когда не только представители космической отрасли или летчики могли попробовать свои силы и пройти отбор в отряд, но и представители очень широкого круга профессий. Я понял, что если хотя бы не попробую принять участие, то потом буду жалеть всю свою жизнь.

— Сколько длилась подготовка и как она проходила?

— Подготовка длилась достаточно долго: с момента отбора до старта нашего экипажа прошло 8,5 лет. Подготовка состоит из разных этапов. Все начинается с общекосмической подготовки, когда мы изучаем базовые принципы построения космической техники, вспоминаем что-то из школьного курса: и физические, и математические законы, например, основы баллистики и так далее. Все это мы рассматриваем с точки зрения применения в космической отрасли. Очень много практических занятий. Уже на этом этапе мы начинаем тренироваться, как управлять космической техникой, как ее анализировать, следить за ее работоспособностью, чинить при необходимости. Основная наша задача — это выполнение научной работы в космосе.

Подготовка у нас была немного необычная — на нее очень сильно повлияла пандемия. Мы оказались отчасти изолированными уже задолго до старта. Питание для нас было организовано отдельно, чтобы максимально исключить любые опасности. Даже наше путешествие в Америку, в Хьюстон на тренировочные сессии и обратно было организовано с максимальным уровнем безопасности.

В итоге мы прошли все этапы подготовки без каких-либо медицинских происшествий и подошли к этапу подготовки на Байконуре вполне здоровыми, готовыми, что и показал карантин на Байконуре. В то же время это как бы ввело нас в состояние полета немножко раньше. Эта изолированность помогла приспособиться к тому, что нас ожидало на космической станции, и облегчила сам этап старта и первое время на борту. Но, безусловно, первый полет — это событие, которое запоминается на всю жизнь.

— Насколько интенсивно космонавтам приходится работать во время полета на орбиту?

— Конечно, работы очень много — и на этапе предстартовой подготовки, и уже на первых секундах старта. После завершения работы ракеты-носителя начинается самая активная деятельность экипажа: контроль всех систем корабля (в каком состоянии он вышел на орбиту), контроль всех операций, связанных с началом сближения со станцией и стыковкой — это очень интенсивный этап, особенно на тех режимах сближения, которые сейчас практикуются.

Сейчас основная двухвитковая схема, когда в течение трех часов экипаж сближается и фактически стыкуется со станцией. Когда мы были дублерами и провожали экипажи на станцию на космодроме Байконур, то увидели, как ракета отрывается от стартового стола, потом погрузились в автобус, приехали в гостиницу, и пока мы дошли до зала, где транслировался этап сближения, увидели, что корабль уже подлетает к станции.

Конечно же, это было очень сильное впечатление. Но оно как раз может показать, как быстро и как интенсивно приходится космонавтам работать на этом этапе.

— Что вы ощутили, когда впервые прилетели на МКС?

— Когда ты видишь своими глазами масштабы этого сооружения и когда не можешь в иллюминатор взглядом охватить целиком даже одну солнечную батарею и видишь только маленький ее кусочек — вот это ощущение огромности объекта, торжества человеческого разума, который смог придумать, создать, запустить такой огромный объект в космос и поддерживать его работоспособность, вызывает очень сильные эмоции.

Даже глядя на планету из космоса, ты понимаешь, насколько она огромна. Невозможно целиком охватить этот шарик, с высоты 400 километров. Мы видим только небольшой его участок, линию горизонта. Только со спутника можно увидеть ее целиком. Но даже эта огромная планета — это всего лишь пылинка в том огромном космическом пространстве, где мы находимся.

— Каким был ваш первый полет на МКС?

— Наш полет был очень необычным. В первую очередь это, конечно, связано с тем, что в течение экспедиции мы пристыковали целых два новых модуля к станции: это многофункциональный лабораторный модуль (МЛМ) «Наука» и узловой модуль. Теперь уже не планируется стыковки каких-то новых модулей к российскому сегменту МКС. На этапе подготовки мы в первую очередь отрабатывали ручные режимы стыковки.

Узловой модуль, несмотря на то что он стыковался с приборно-агрегатным отсеком — тем же самым, который управляет движением грузовых кораблей «Прогресс» и пилотируемых кораблей, то есть они очень похожи, — динамика управления модулем в составе сборки с узловым, конечно же, отличалась, поскольку отличались размеры, габариты и массовые характеристики. А многофункциональный лабораторный модуль по своей конструкции очень сильно отличается от грузового корабля, имеет свою двигательную систему, и в его управлении были свои особенности. Поэтому было очень интересно отработать их на наших тренажерах.

На орбите происходило очень много событий, особенно связанных со стартом МЛМ. Практически с момента его старта произошел ряд нештатных ситуаций, которые тут же внесли корректировки в программу сближения. Изначально, по баллистическим данным, этот модуль должен был пройти под нашей станцией, и мы надеялись поймать этот момент, сфотографировать его, когда он уйдет на новый виток, прежде чем подойдет для стыковки. Но из-за изменения параметров сближения модуль постоянно догонял станцию, и такого прохода под станцией не случилось. Мы не смогли его сфотографировать.

На Земле специалисты совершили подвиг, справившись с тем огромным количеством отказов, которые произошли на борту многофункционального лабораторного модуля, и смогли все-таки обеспечить его сближение со станцией и стыковку.

Стыковка прошла в автоматическом режиме. На этом этапе все отработало штатно, хотя в какой-то момент уже даже с Земли поступила команда взять ручное управление, но в последний момент ее отбили, и мы сохранили автоматический режим сближения. Было очень необычно, выглянув в иллюминатор, увидеть такой огромный модуль, висящий напротив станции и подрабатывающий своими двигателями, управляемой автоматической системой, чтобы сохранить правильную траекторию, выйти на ось стыковочного узла и уже прямо пристыковаться. Очень необычный вид и ощущение того, что вот сейчас станция пополнится новым рабочим объемом, и у нас будет много новой, очень интересной работы.

Работа началась, как я уже говорил, гораздо раньше, еще на Земле. И даже был выход в открытый космос, посвященный работам еще перед встречей модуля МЛМ. С Олегом Новицким мы выходили для подготовки всего, что нужно снаружи. Прежде всего это была отстыковка модуля СО1, на место которого пристыковался модуль МЛМ. И все последующие выходы были связаны с интеграцией новых модулей в состав станции.

С Олегом Новицким мы совершили еще два выхода уже после стыковки МЛМ: прокладывали электрические коммуникации, питание модуля, связь, сеть «Интернет», которая связывает модуль с локальной сетью станции, прокладывали различные коммуникации систем стыковки и вообще готовили модуль, устанавливали какое-то оборудование, необходимое для его работы в составе станции — мишени стыковки, видеокамеры и т.д. А с Антоном Шкаплеровым мы уже обеспечивали интеграцию узлового модуля, который тоже требовал достаточно большого количества работ.

— Происходили ли во время вашего космического полета какие-либо нештатные ситуации?

— Наверное, ни один космический полет не обходится без нештатных ситуаций. МЛМ с самого старта обеспечил нас большим количеством нештатных ситуаций, и после стыковки они не завершились. Как потом выяснили специалисты, видимо, не все датчики правильно сработали во время механического соединения модулей, и система управления МЛМ не поняла, что она пристыковалась к станции, а посчитала, что модуль до сих пор где-то там в космосе летает. И через несколько часов сработала система безопасности, решив, что нужно увести модуль подальше от станции, чтобы обеспечить ее безопасность, и включила двигатели.

Естественно, мы на борту были совершенно к этому не готовы. К этому моменту модуль уже был жестко связан со станцией. Сначала мы даже не поняли, что произошло, потому что станция — это очень массивный, огромный объект, и включение двигателей даже такого большого модуля, как МЛМ, начинает очень плавное и незаметное движение.

Первое, что мы увидели, это солнечный зайчик от Солнца, который пробивался через иллюминатор. И он был не на том месте, где обычно, что говорит о том, что ориентация станции не такая, как всегда. Но когда мы присмотрелись, то увидели, что он еще и медленно двигался, что тоже было, мягко говоря, необычно. Буквально через несколько секунд сработало звуковое оповещение. Автоматика станции определила по датчикам, что станция находится не в той ориентации, в которой она должна находиться. Такая ситуация называется «потеря ориентации». Она у нас расписана в бортинструкциях. Мы знаем, что в этом случае делать. Отрабатываем эти операции во время подготовки на Земле на наших тренажерах.

— Какую угрозу несет потеря ориентации МКС?

— Это грозит нам потерей связи с Землей. Конечно же, солнечные батареи тоже должны быть ориентированы правильно, чтобы обеспечить максимальный приход электроэнергии. В случае потери знания об ориентации у нас может начаться перегрев оборудования внутри, что тоже может привести к очень неприятным последствиям, не говоря уже о механических повреждениях, которые могут возникнуть, если скорость вращения станции превысит допустимый порог.

Или, допустим, возникнут какие-то вибрации от работы двигателей, которые тоже могут нарушить механическую целостность очень хрупких структур, таких как, например, фермы солнечных батарей. Это очень ажурная конструкция, которая только в невесомости может поддерживать такое свое состояние.

Поэтому эта ситуация требует достаточно быстрой и точной реакции, чтобы все оборудование привести в безопасное положение. С этим событием связано немало интересных впечатлений. Очень редко такие ситуации случались в реальном полете. Но вот на наш полет выдалось даже две. Второй раз мы потеряли ориентацию перед возвращением нашего корабля «Союз МС-18», на борту которого к тому моменту уже находился киноэкипаж.

— Какие еще нештатные ситуации происходили?

— Из других нештатных ситуаций можно вспомнить пожар, который произошел у нас на борту. Точнее, задымление. Произошел перегрев одного из блоков, который отвечает за работу системы электропитания станции во время заряда аккумуляторных батарей. Перегревшийся блок сначала задымил, а потом сработала автоматика, и он отключился. Но дыма, который он произвел, оказалось достаточно, чтобы сработали автоматические датчики. И около двух часов ночи рев сирены разбудил весь экипаж.

Проснувшись, мы сразу почувствовали этот неприятный запах, увидели легкую дымку. Стали работать по нашим пожарным процедурам, чтобы обеспечить безопасность и найти источник. Но из-за того, что вентиляция разнесла дым практически по всему объему буквально за пару минут до того, как сработала сигнализация, его источник увидеть оказалось практически нереально. Все было заполнено дымом.

Еще надо сказать, что это произошло прямо накануне одного из наших выходов в открытый космос с Олегом Новицким. Поскольку ситуация не развивалась, задымление постепенно стало уменьшаться — фильтры, которые установлены на станции, стали удалять все примеси из воздуха, — мы решили, что не будем прерывать работы, связанные с выходом в открытый космос, потому что все-таки каждый выход — это огромная работа и специалистов на Земле, и в космосе, не считая подготовки перед полетом и на борту станции. Подготовка к выходу начинается приблизительно за две недели. Конечно же, по возможности переносов следует избегать.

Так как у нас ситуация в опасную сторону не развивалась, мы приняли такое решение: отработали наш выход, выполнили все поставленные задачи и потом уже, после возвращения, стали искать задымление, что было источником. И мы нашли этот блок, заменили, поставили запасной (на борту присутствует замена практически для всех блоков, которые могут потребоваться), а потом продолжили штатную работу.

Было, конечно, большое количество более мелких нештатных ситуаций. Наверняка все читали про утечку воздуха со станции. Вообще надо сказать, что невозможно такой огромный, сложный объект, состоящий из многих составляющих, сделать абсолютно герметичным. Утечки на станции были и будут всегда. Есть определенный уровень, который считается нормальным (в норме величина утечки кислорода на МКС не должна превышать 270 граммов в день — прим. ред.), который мы без труда можем восполнить, доставляя с Земли и воздух, и его составляющие по отдельности на грузовых кораблях.

Но за счет того, что станция работает достаточно продолжительное время, уже наблюдается определенная усталость механических составляющих, в том числе корпуса станции. Поэтому стали появляться микротрещины на корпусе, которые эту допустимую утечку сделали чуть выше того порога, который мы можем спокойно считать нормальным для работы станции.

— Как это происходило?

— Автомобилисты особенно хорошо знают, что если, допустим, на стекле автомобиля появилась трещина, то чтобы предотвратить ее распространение, засверливается ее край. С этой же целью и трещины, которые были обнаружены в корпусе космической станции, тоже необходимо засверлить. Поэтому одна из работ, которую я выполнял — это сверление корпуса станции насквозь перед установкой герметика на эту трещину.

Нужно было очень точно обеспечить глубину, чтобы ни в коем случае не задеть что-то, что могло находиться с внешней стороны станции, снаружи герметичной части корпуса. Кроме того, надо было аккуратно установить герметик на это место, чтобы полностью загерметизировать.

— После первого выхода в открытый космос все последующие работы за бортом МКС воспринимаются несколько иначе?

— Конечно, подготовка к первому выходу проводится очень скрупулезно, дотошно. Все обследуется, изучается, чтобы все было сделано правильно, чтобы не было каких-то даже минимальных отклонений. В последующих выходах уже относишься к этому спокойнее, понимаешь, как и что должно быть сделано. Может быть, это не вызывает уже такого трепетного отношения к каждой процедуре. Превращается немножко в рутину.

Но, несмотря на это, ты все равно понимаешь, что нужно очень четко отследить все шаги, которые необходимо выполнить. Потому что какие-то недочеты, допущенные во время подготовки, могут сказаться на выполнении работы снаружи, начиная от какого-то дискомфорта, который осложнит работу, до очень серьезных отклонений, которые могут привести к тому, что не получится что-то сделать во время выходов. И из-за этого выход иногда может быть даже прерван, отложен.

В пример можно привести выходы наших партнеров — американцев. Из-за отказов системы охлаждения их скафандров вода попадала внутрь и им приходилось срочно прерывать выход, возвращаться назад, потому что это уже было опасно, в том числе для жизни и здоровья космонавта. То есть он мог элементарно захлебнуться в той воде, которая попадала в его подшлемное пространство внутри скафандра.

— Какие эксперименты на борту МКС вы выполняли?

— МКС создавалась в первую очередь как научная лаборатория. И основная цель — это выполнение различных научных экспериментов в условиях микрогравитации. На наш полет тоже выпало немало различных экспериментов. Их можно разделить на несколько групп. Часть экспериментов была связана с изучением того, как организм человека адаптируется к условиям космоса, каким образом продолжительность космического полета влияет на функционирование и различных систем организма, и на работу человека как оператора в целом.

Такие эксперименты, во-первых, направлены на подготовку к будущим полетам к дальним космическим телам нашей системы. Это и полеты на Луну, и полеты на Марс. Предположим, полетит экипаж на Марс, ему нужно будет совершить посадку, быть способным в случае чего воспользоваться и ручными режимами, управлять техникой на поверхности для выполнения какой-то научной работы, а потом еще вернуться на борт корабля, долететь до Земли. И на любом этапе ему, опять же, нужно быть готовым выполнять какие-то ручные режимы в случае отказа техники.

Как человек способен адаптироваться к таким условиям — как раз и изучалось в ряде экспериментов. Один из них, например, «Пилот-Т», использует большое количество датчиков: специальную шапочку с электродами, которая снимает электроэнцефалограмму, и датчики на теле, которые снимают электрокардиограмму. В процессе эксперимента космонавт выполняет различные когнитивные тесты от простых, когда нужно, например, фиксировать движение какого-то объекта по экрану или нажимать клавиши при возникновении каких-то событий, до сложных операций. Например, управление моделью космического корабля в процессе сближения с моделью станции. Там устанавливались специальные ручки, очень похожие на те, которыми мы управляем космическим кораблем. И с их помощью оператор управлял трехмерной моделью.

В процессе работы записывался весь массив информации, после чего отправлялся на Землю. Специалисты на Земле анализировали и смотрели, как различные системы нашего организма в полете работают на разных этапах. То есть мы этот эксперимент выполняли в начале полета, в середине, в конце, также были сняты фоновые данные до и после полета.

Кроме того, изучается поведение различных материалов во время космических экспедиций. Например, мы выносили на внешнюю поверхность станции специальный планшет, на котором было закреплено огромное количество разных материалов: это и пластики, и сплавы, и какие-то полимерные материалы. Они несколько лет будут экспонироваться в условиях открытого космоса, после чего один из экипажей их вернет на Землю для изучения специалистами, и таким образом получится найти наиболее устойчивые к агрессивным условиям материалы, которые будут полезны для производства и космической техники, и техники для работ на Земле, тоже в каких-то опасных и агрессивных условиях.

Ряд экспериментов направлен на изучение биотехнологических процессов, которые могут быть использованы для производства новых, более эффективных лекарств или изучения поведения опасных вирусов, таких как covid. В условиях невесомости можно обеспечить очень качественную кристаллизацию белковых структур, которые помогут детально изучить их состав и формирование, а потом — разработать эффективные способы борьбы с этими вирусами.

Очень интересная группа работ связана с дальними полетами, с тем, как обеспечить работу экипажа и обеспечить его всем необходимым, в частности, кислородом для дыхания. Сейчас кислород на станции производится путем разложения воды методом электролиза на составляющие — водород и кислород. Водород сбрасывается за борт, а кислород поступает внутрь станции для дыхания. Если получится задействовать для этого какие-то биологические массы, допустим, массы водорослей, то это поможет более эффективно экипажу получать все необходимое вещества в длительном полете.

Сейчас углекислый газ мы таким же образом удаляем из атмосферы станции, выбрасываем за борт — то есть он теряется. А в случае использования для этого процесса водорослей мы его можем эффективно перерабатывать так, как сейчас это происходит, например, с жидкостью, которая конденсируется. Даже есть аппаратура для переработки воды из урины.

— За время космического полета на МКС вы приняли две туристические миссии. Как это было?

— Первой стала миссия японских туристов. Это было обычное туристическое посещение на 12 дней. Конечно же, все космические туристы стараются максимально эффективно использовать время на борту. Каждый придумывает какие-то для себя работы. Когда на борту был глава Cirque du Soleil Ги Лалиберте, он даже продюсировал целое шоу, которое вел в реальном режиме во время космического полета.

А японские туристы, которые прилетали к нам, запланировали, как они выразились, 100 активностей на борту, которые включали и какие-то традиционные японские игры, и какие-то обычные для Земли действия, например, рисование картины.

С нашей стороны, конечно же, было необходимо обеспечить безопасность всех этих действий в условиях полета, поскольку даже капля воды, которая вылетает во время рисования, полетит на какое-то оборудование, это может привести к достаточно серьезным последствиям.

Вторая туристическая экспедиция — полет киноэкипажа. Очень необычный, сложный и амбициозный проект. О нем было известно еще до нашего старта. Режиссер фильма «Вызов» Клим Шипенко уже тогда приезжал к нам в Звездный городок. Мы с ним начали изучать сценарий, отрабатывать какие-то сцены, читывать их по ролям, знакомиться с тем, что нам предстоит.

Прошел отбор актрис, были выбраны исполнительница главной роли и ее дублерша. Шла их подготовка. Поскольку время подготовки было очень сжатым, все в Центре подготовки космонавтов происходило очень интенсивно с точки зрения всех процессов. Это накладывало определенные задачи и определенную ответственность на нас, потому что за такой короткий период невозможно полностью подготовить человека ко всему, что его ждет во время полета. Постепенно опыт нарабатывается, и им становится проще, и нам тоже немножко меньше работы по сопровождению деятельности на борту станции.

Но вообще съемки фильма — это, конечно же, очень необычный процесс. Повезло, что мне удалось посмотреть на него с обратной, можно сказать, стороны, увидеть, как творится магия кино, потому что, когда ты смотришь на готовый фильм, там все очень красиво, все замечательно, но ты можешь только предполагать, какое огромное количество работы и труда было вложено и какой огромный коллектив трудился над тем, чтобы получить конечный результат.

Фактически Клим Шипенко и Юлия Пересильд выполняли роль огромной съемочной группы. Клим был и режиссером, и оператором, и светоустановщиком, где-то реквизитором. Юлия тоже работала и с реквизитом, и гримировалась сама, и помогала Климу в каких-то организационных моментах. У нас работа была чуть попроще. Мы пытались представить, что мы актеры и максимально качественно выполнить эту функцию. И, конечно же, помогали им со всем, что связано с работами внутри станции. Местами нужна была именно наша профессиональная деятельность, наши профессиональные знания, чтобы помочь им расположить предметы, где-то рассказать, как мы бы это делали в условиях реального полета, чтобы потом фильм максимально реалистично выглядел.

Очень здорово был показан старт ракеты, особенно хорошо это ощущалось в кинотеатре, с хорошей акустикой. Вот эти ощущения от вибрации, которые ты испытываешь, глядя на экран во время старта ракеты, очень похоже на то, что ты испытываешь реально на Байконуре, когда звук от работающих двигателей достигает обзорной площадки, где мы находились во время старта наших дублеров, во время старта грузовых кораблей, которые мне посчастливилось тоже наблюдать на Байконуре.

— Какие у вас планы на будущие космические полеты?

— Я еще раз убедился, что максимальную пользу и эффективность человек может принести, объединяя в своей профессиональной деятельности самые разные направления. В моем случае я стараюсь объединять свою предыдущую профессию инженера-программиста с новыми знаниями и навыками космонавта и сделать что-то, что в других условиях было бы очень сложно. Еще во время полета мне удалось написать несколько программ, которые до сих пор работают на борту и помогают экипажам экономить свое рабочее время, упрощают его деятельность.

А уже после возвращения я занялся их развитием. К тому же появилось много новых идей, каким образом можно организовать работу экипажа на борту, помочь его деятельности. Я сейчас эти идеи стараюсь развивать и уже к своему полету надеюсь попробовать что-то новое, а в самом полете отработать эти идеи. И, надеюсь, появятся какие-то новые.