Первая стыковка, «Мир-Шаттл» и мост к МКС
30 лет назад, 29 июня 1995 года, американский шаттл «Атлантис» (миссия STS-71) впервые состыковался с российской орбитальной станцией «Мир». Это событие стало вехой, возродившей сотрудничество между США и Россией в космосе после экспериментального полета «Аполлон-Союз» (ЭПАС). Программа первой фазы создания Международной космической станции (МКС), известная как «Мир-Шаттл», объединила две страны в стремлении к совместным исследованиям и заложила основу для будущих международных проектов.
Стыковка над Байкалом
Старт «Атлантиса», первоначально намеченный на 23 июня 1995 года, был перенесен из-за неблагоприятных метеоусловий сначала на 24, а затем на 27 июня. В состав экипажа STS-71 вошли американские астронавты, командир Роберт Гибсон, пилот Чарлз Прекорт, специалисты миссии Эллен Луиза Бейкер, Бонни Данбар и Грегори Харбо, а также два российских космонавта Анатолий Соловьёв и Николай Бударин.
Первая стыковка челнока со станцией вызвала огромный интерес официальных лиц и ажиотаж у представителей СМИ, ведь перерыв в российско-американском сотрудничестве в космосе составлял к тому времени ровно два десятилетия. Руководство Центра управления полетами (ЦУП) всерьез опасалось, что балкон Главного зала в подмосковном Королёве не выдержит собравшихся на нем гостей.
Стыковка транслировалась в прямом эфире во время заседания V сессии российско-американской комиссии по экономическому и технологическому сотрудничеству, проходившего в Москве. За ней из специально организованного кинозала наблюдали руководители комиссии — председатель правительства РФ Виктор Черномырдин и вице-президент США Альберт Гор, посещавший нашу страну с официальным визитом.
Историческое касание «Атлантиса» и «Мира» произошло в 17:00:16 по московскому времени, а рукопожатие командира STS-71 Роберта Гибсона и командира 18-й основной экспедиции на российскую станцию Владимира Дежурова стало символом новой эры, первым в череде исторически значимых событий.
Во-первых, на орбите одновременно находились десять человек: четыре российских космонавта и шесть американских астронавтов. Миссия длилась пять дней, в течение которых проводились научные эксперименты, включая биомедицинские исследования в модуле Spacelab, находившемся в грузовом отсеке шаттла.
Во-вторых, на околоземной орбите был сформирован и в течение пяти дней работал самый крупный на тот момент искусственный космический объект: масса комплекса, состоящего из базового блока «Мира», модулей «Квант», «Квант-2», «Кристалл», «Спектр», кораблей «Союз ТМ-21» и шаттла «Атлантис», превысила 200 тонн.
В-третьих, смена российских экипажей впервые проводилась без использования корабля «Союз»: Анатолий Соловьёв и Николай Бударин сменили Владимира Дежурова и Геннадия Стрекалова, которые впервые вернулись домой на шаттле.
В-четвертых, на российской станции присутствовал астронавт Норман Тагард, и полный срок его пребывания в космосе — 113 дней — стал рекордом для американцев.
По случаю успешной стыковки генеральный секретарь ООН Бутрос Гали направил свои поздравления Соединенным Штатам и Российской Федерации. «Это достижение не только представляет собой соединение двух впечатляющих технологий, но также свидетельствует о той дистанции, которую две великие нации прошли на пути к взаимопониманию и доверию. Космическая гонка, которая началась с попыток приобрести военное и техническое доминирование, была трансформирована этим мирным совместным предприятием, которое поражает воображение человечества», — отмечал Бутрос Гали.
После перерыва
Сотрудничество США и СССР в космосе имело долгую историю. После шумного успеха проекта «Союз-Аполлон» в 1975 году обмен научными знаниями и деятельность советско-американских рабочих групп, созданных в рамках ЭПАС, продолжались, хотя и менее активно. Документы, рассекреченные Архивом национальной безопасности NSA, показывают, что совместные работы, такие как использование данных советских межпланетных станций американскими учеными, способствовали прогрессу и укрепляли личные связи даже в разгар холодной войны.
Однако кооперацию регулярно осложняли политические барьеры. В 1982 году президент Рональд Рейган призвал поддерживать международную деятельность в космосе, но уже на следующий год объявил о Стратегической оборонной инициативе (СОИ). Проект, известный как «Звездные войны», вызвал недоверие у советской стороны. СССР воспринял эту программу как угрозу милитаризации космоса. Предложение Рейгана о совместном контроле ударных систем и обмене технологиями отклика не нашло. Руководство СССР сомневалось в искренности США, а американские аналитики опасались утечки технологий и усиления советской пропаганды. В 1985 году ЦРУ выразило обеспокоенность, что совместные проекты могут ослабить позицию США в переговорах по СОИ.
Приход Михаила Горбачёва ознаменовал начало Перестройки и политики гласности, которые открыли новые перспективы. Саммиты в Женеве и Рейкьявике, а также резолюция ЦК КПСС 1986 года о сотрудничестве в мирном освоении космоса, включая возможность проведения совместной миссии на Марс, заложили основу для диалога. В 1987 году ЦРУ отметило улучшение отношений «благодаря усилиям советского лидера в области прав человека». Однако политические разногласия, особенно вокруг программы СОИ, продолжали препятствовать прогрессу.
После распада СССР в 1991 году ситуация изменилась. Экономический кризис в России сделал невозможным реализацию новых планов в области космонавтики. В то же время США из-за бюджетных ограничений пересматривали проект орбитальной станции Freedom.
В июне 1992 года президенты Джордж Буш-старший и Борис Ельцин подписали соглашение о сотрудничестве в области космических исследований. Документ предусматривал, что российские космонавты будут летать на американских шаттлах, а американские астронавты — посещать станцию «Мир». Также планировались стыковки шаттлов со станцией.
Важнейшую роль в становлении нового этапа российско-американского сотрудничества сыграли взаимоотношения между руководителями национальных космических программ. В марте 1993 года Юрий Коптев, генеральный директор Российского космического агентства (РКА), предложил администратору NASA Дэниелу Голдину идею создания постоянно действующей научной орбитальной станции, которая могла быть построена совместно.
В сентябре 1993 года вице-президент США Альберт Гор и премьер-министр РФ Виктор Черномырдин объявили о программе «Мир-Шаттл» как о первом шаге в области реализации проекта такой станции. 1 ноября 1993 года РКА и NASA подготовили «Детальный план работ по Международной космической станции». 23 июня 1994 года Коптев и Голдин подписали в Вашингтоне «Временное соглашение по проведению работ, ведущих к российскому партнерству в Постоянно действующей пилотируемой гражданской космической станции». В рамках этого соглашения Россия официально подключилась к работам над МКС.
Важную роль в интеграции отечественных предприятий в эту разработку сыграла Российско-американская комиссия по экономическому и технологическому сотрудничеству. Меморандум, подписанный в 1993 году, подчеркивал важность российского участия в проекте, но также призывал к осторожности в вопросах нераспространения технологий.
Первые шаги
Итак, первая фаза создания МКС — этап подготовки, известный как программа «Мир-Шаттл» — решала несколько ключевых задач:
США хотели получить опыт длительных космических полётов, а Россия — опыт осуществления миссий на американских многоразовых кораблях. Было решено, что для этого американские астронавты будут работать на орбитальной станции «Мир», а российские космонавты — летать на шаттлах;
необходимо было укрепить сотрудничество между NASA и РКА;
следовало во всех аспектах подготовиться к созданию МКС.
Программа стартовала 3 февраля 1994 года с миссии STS-60 на шаттле «Дискавери». Космонавт Сергей Крикалёв стал первым представителем России, который полетел на американском космическом корабле. Это событие ознаменовало новый этап сотрудничества между странами.
В ходе миссии были проведены эксперименты с модулем Spacehab и полезной нагрузкой Wake Shield Facility, а также осуществлён сеанс связи с космонавтами на борту «Мира».
Бывший астронавт и администратор NASA (2009–2017) Чарльз Болден вспоминает, как резко он реагировал на предложение возглавить первую совместную российско-американскую миссию по программе «Мир-Шаттл»: «Я незамедлительно ответил: "Ни за что! Я — морпех, и всю свою жизнь готовился сражаться с ними, а они, в свою очередь, готовились биться со мной". Однако после ужина с Сергеем Крикалёвым и Владимиром Титовым, когда мы обсудили свои семьи, миссию и надежды на мир, я согласился».
Болден считает, что именно тесная дружба Тома Стаффорда и Алексея Леонова, завязавшаяся во времена ЭПАС, вдохновила его на участие в этой миссии.
В феврале 1995 года «Дискавери» (миссия STS-63) под управлением Джеймса Уэзерби и Эйлин Коллинз отработал сближение с «Миром» на расстояние до 11 метров. Космонавт Владимир Титов, участвовавший в этой миссии, ранее установил рекорд длительности полета на «Мире». Экипаж сделал прекрасные снимки станции, включая знаменитое фото космонавта в иллюминаторе: Валерий Поляков находился на орбите 13 месяцев. Полет STS-63 стал генеральной репетицией для стыковок.
14 марта 1995 года «Союз ТМ-21» доставил на «Мир» 18-ю экспедицию в составе командира Владимира Дежурова, бортинженера Геннадия Стрекалова и космонавта-исследователя Нормана Тагарда. Последний стал первым американцем, стартовавшим на «Союзе». Он провел на станции 113 дней, установив американский рекорд длительности орбитального полета. В ходе экспедиции к «Миру» был запущен модуль «Спектр» с 680 кг американского оборудования на борту. Он стал основной лабораторией для астронавтов.
Как уже говорилось выше, историческая встреча «Атлантиса» с «Миром» произошла 29 июня 1995 года. Ключевым элементом этой миссии был андрогинно-периферийный агрегат стыковки (АПАС), разработанный Научно-производственным объединением (Ракетно-космической корпорацией) «Энергия» имени С.П. Королёва. Узел АПАС-89, созданный на основе технологий программы ЭПАС для советского «Бурана», был адаптирован для «Атлантиса». Поскольку американские шаттлы изначально стыковочной системы не имели, интеграция потребовала определенных усилий Rockwell International. В июне 1993 года эта корпорация заказала разработку стыковочного агрегата, и уже в сентябре 1994 года получила готовую систему. На калифорнийском заводе в Дауни АПАС-95 установили в грузовом отсеке «Атлантиса», что позволило шаттлу стыковаться сначала с «Миром», а потом и с МКС.
Командир американского челнока Роберт Гибсон состыковал свой корабль с модулем «Кристалл» над озером Байкал. Космонавты Анатолий Соловьёв и Николай Бударин, а также астронавт Бонни Данбар перешли на станцию и стали работать как 19-я основная экспедиция, а Норман Тагард, Владимир Дежуров и Геннадий Стрекалов вернулись домой на шаттле.
В ноябре 1995 года во время трехдневного совместного полета «Атлантис» (STS-74) оснастил станцию новыми системами — парой солнечных батарей и специальным стыковочным модулем российского производства. Последний упрощал процесс соединения шаттла с орбитальным комплексом, устранял необходимость перестроения станции и исключал вероятность столкновения челнока с элементами конструкции «Мира». Кроме того, совместный российско-канадско-американский экипаж перенес на комплекс припасы, запас воды и научное оборудование. На Землю «Атлантис» вернул результаты экспериментов.
Ухабы на дороге в будущее
В ходе выполнения программы за четыре года было выполнено 11 целевых миссий шаттлов, один совместный полет на корабле «Союз ТМ-21» и семь долгосрочных экспедиций американских астронавтов на российской станции. Шаттлы стыковались с «Миром» девять раз: семь миссий выполнил «Атлантис» (STS-71, STS-74, STS-76, STS-79, STS-81, STS-84, STS-86), по одной — «Индевор» (STS-89) и «Дискавери» (STS-91). В этих полётах участвовали 44 человека, включая российских космонавтов Сергея Крикалёва, Владимира Титова и Салижана Шарипова, а также американцев, выполнявших краткосрочные и длительные миссии. Семь астронавтов — Норман Тагард, Шеннон Люсид, Джон Блаха, Джерри Линенджер, Майкл Фоул, Дэвид Вулф и Эндрю Томас — провели на «Мире» суммарно почти 1000 суток.
С момента начала и вплоть до самого окончания программа сталкивалась с кризисами.
Поломки системы «Электрон», производящей кислород на станции, привел к тому, что экипажу приходилось во многом полагаться на твердотопливный генератор кислорода (ТГК). Он использует химические реакции в твердом брикете (шашке) из перхлоратов щелочных металлов, выделяя кислород при температуре 400–450° С. В феврале 1997 года из-за неисправной шашки на «Мире» возник пожар. Несколько минут на станции полыхал открытый огонь, создавая угрозу для жизни экипажа. Но космонавты оперативно погасили пожар и ликвидировали его последствия, используя огнетушители и маски.
В июне 1997 года во время испытания телеоператорного режима управления (ТОРУ) стыковкой на дальней дистанции грузовой корабль «Прогресс М-34» столкнулся с модулем «Спектр», повредив солнечные батареи и вызвав разгерметизацию. Экипаж быстро изолировал модуль, предотвратив эвакуацию на «Союзе», которая неминуема последовала бы в подобной ситуации.
Эти инциденты, вкупе с хроническим недофинансированием российской космической программы, вызывали обеспокоенность в Конгрессе и NASA. Некоторые политики требовали прекращения программы из-за рисков для астронавтов. Американские участники экспедиций на «Мир» также выражали недовольство недостаточной поддержкой со стороны руководства программы. Например, Шеннон Люсид продлила пребывание на «Мире» на шесть недель из-за задержек с запуском шаттла, а Майкл Фоул потерял часть оборудования и результатов экспериментов из-за разгерметизации «Спектра».
Тем не менее экипажи проявили профессионализм, проводя ремонтные работы, включая выходы в открытый космос для восстановления энергоснабжения и поиска утечек. Эти усилия минимизировали научные потери и укрепили доверие между странами. Чарльз Прекорт, участвовавший в миссиях в этот период, подчеркивал важность слаженной работы экипажей в кризисных ситуациях, что стало ценным уроком для будущих операций на МКС. Руководство российской космической программы выражало уверенность в возможности продолжения совместных работ на «Мире», а администратор NASA Дэниел Голдин настоял на продолжении программы «Мир-Шаттл», подчёркивая его важность для МКС.
Великолепные результаты
Таким образом, орбитальная станция «Мир», легендарный проект советской и российской космонавтики, стала уникальной платформой для международного сотрудничества. Программа «Мир-Шаттл» объединила усилия России и США, принеся значительные выгоды обеим сторонам.
Полеты астронавтов на «Мир» дали NASA бесценный опыт длительных космических миссий. Проведя на станции в общей сложности 977 дней, семь американских астронавтов изучили влияние микрогравитации на организм человека, отработали технологии и заложили основу для тесного партнерства с Россией. Этот опыт стал ключевым для успешной реализации МКС.
Для России программа обеспечила финансовую поддержку в сложные 1990-е. NASA инвестировала в «Мир-Шаттл» около $400 млн, что помогло продлить эксплуатацию орбитальной станции. США профинансировали достройку модулей «Спектр» (запущен в 1995 году) и «Природа» (1996), которые использовались как жилые помещения и лаборатории для экспериментов в области биологии, материаловедения, физики микрогравитации и наблюдений Земли. Россия получила доступ к американским космическим технологиям, укрепила свои позиции в международной кооперации и обеспечила полноценное участие в проекте МКС, что стало важным шагом для развития отечественной космонавтики.
«Мир-Шаттл» стал новым символом сотрудничества между двумя космическими сверхдержавами, доказав, что совместные проекты в космосе могут преодолевать политические разногласия и приносить обоюдную пользу.
Программа имела не только политические и экономические результаты, но и значительные научно-технические достижения. Международные экипажи на станции «Мир» выращивали кристаллы белков, изучали развитие растений, фотографировали Землю для экологических и геологических исследований. Эксперименты с кристаллами помогли лучше понять процессы формирования материалов, что нашло применение в фармацевтике и электронике.
В 1996 году Шеннон Люсид установила рекорд США по продолжительности полета на «Мире» — 188 суток. Она стала первой американкой на станции и провела исследования влияния длительной невесомости на костную и мышечную ткань, что важно для подготовки к МКС.
В 1997 году Джерри Линенджер вместе с Василием Циблиевым совершил первый американский выход в открытый космос в российском скафандре «Орлан-М». Эта работа продемонстрировала возможность оперативной подготовки иностранного члена экипажа к внекорабельной деятельности с помощью российского оборудования. Линенджер также был первым, кто вместе с российскими коллегами в корабле «Союз» проводил операцию по перестыковке с одного порта станции на другой.
Во время программы «Мир-Шаттл» отрабатывались ключевые технологии для будущей МКС: стыковочные агрегаты АПАС, процедуры по доставке грузов (до 2700 кг за миссию), ротации экипажей и выходу в космос. Например, во время полета STS-76 астронавты Линда Годвин и Майкл Клиффорд впервые вышли в открытый космос из шаттла, пристыкованного к «Миру». Первую совместную американо-российскую внекорабельную деятельность во время полёта шаттла STS-86 выполнили Владимир Титов и Скотт Паразински.
Чарльз Прекорт сыграл важную роль в нескольких миссиях, включая STS-71 и STS-79. Его навыки пилотирования и координации обеспечили успех сложных стыковочных маневров, а также подчеркнули важность участия в работе опытных астронавтов, способных справляться с очень серьезными трудностями…
Завершение и наследие
Программа «Мир-Шаттл» завершилась 12 июня 1998 года миссией STS-91 на «Дискавери». В экипаже был Валерий Рюмин, курировавший работы Первой фазы проекта МКС с российской стороны. Миссия доставила на станцию воду, забрала астронавта Эндрю Томаса и завершила перенос результатов долгосрочных экспериментов на шаттл.
За четыре года программа достигла многого и в науке, и в технике, и в политике, укрепив американо-российские отношения, предотвратив коллапс отечественной космической отрасли. Здесь уместно вспомнить интересный эпизод из истории проекта.
В конце 1990-х, когда судьба «Мира» решалась окончательно, глава РКК «Энергия» Юрий Семёнов предложил амбициозный план: вернуть модули станции на Землю с помощью американских шаттлов. Детально проработанная идея предусматривала процесс, обратный сборке комплекса. Шаттлы должны были стыковаться с модулем «Кристалл», и последовательно отстыковывать и убирать в свои грузовые отсеки модули «Природа», «Спектр», «Квант-2», затем «Кристалл», базовый блок и «Квант». Для транспортировки предлагалось создать специальную «люльку» — платформу, удерживающую модули внутри челнока.
План был технически сложным. Поскольку модули «Мира» по массе превышали грузоподъемность шаттла, требовалось облегчить их за счет демонтажа оборудования и снятия солнечных батарей на орбите. Уже этот процесс представлялся трудновыполнимой и рискованной задачей. Кроме того, базовый блок не был рассчитан на горизонтальные нагрузки при посадке, а для захвата роботизированным манипулятором шаттла нужны были дополнительные элементы крепления снаружи модулей. Проект предусматривал выполнение семи полётов шаттлов в 2002–2004 годах, когда орбиты «Мира» и МКС близко совпадали. Это позволило бы челнокам, направляющимся к МКС, забирать модули «Мира» по пути домой.
Однако предложение столкнулось с непреодолимыми препятствиями. Россия, переживавшая экономический кризис, не могла финансировать эти сложные работы, а NASA не проявила к ним никакого интереса, сосредоточившись на МКС. Технические сложности и высокая стоимость делали план нереалистичным. В итоге 23 марта 2001 года «Мир» был сведен с орбиты и сгорел в атмосфере над Тихим океаном. Возможность увидеть легендарную станцию в музее осталась несбывшейся мечтой.
Программа «Мир-Шаттл» стала школой для совместных российско-американских работ. Опыт операций, включая управление нештатными ситуациями, позволил увеличить эффективность строительства МКС. Технологии, такие как АПАС, и процедуры ротации экипажей применялись в дальнейшем. Личные связи, такие как дружба Чарльза Болдена и Сергея Крикалёва, показали, что сотрудничество возможно даже в сложные времена. Болден, позже ставший администратором NASA, подчеркивал, что программа научила находить взаимовыгодные решения и уважительно относиться к разногласиям, распространяя этот опыт за пределы науки. Специалисты отмечают, что совместная работа укрепила понимание общих ценностей, несмотря на политические различия.
Сегодня, несмотря на новые вызовы в отношениях США и России, наследие программы живёт в МКС, этом символе международного партнерства. «Мир-Шаттл» показал, что даже бывшие соперники могут объединиться ради науки и прогресса, создав фундамент для будущих космических исследований.
